С утра я была слаба, как перезимовавший в норе лесной зверь, и так же щурилась на слишком яркое солнце. I. лежал рядом прямо в одежде и целовал мое лицо: нос, губы, щеки, и сквозь полуприкрытые веки я видела только его мягкий, лукавый маленький рот.
И, словно рана, во мне открылась вдруг бездна, в которую сыпались эти бесчисленные поцелуи, сыпались и не достигали дна.
Я подумала, как должен чувствовать себя тот, к кому ты поворачиваешься не той стороной, откуда можно что-то взять для себя, не своей самоцветной россыпью, не своим жемчужным берегом.
Тот, к кому ты всякий раз поворачиваешься плачущей голодной бездной, куда он сыплет и сыплет свои поцелуи, которую он старается доверху наполнить своей нежностью, и в конце концов бежит в ужасе, пока она не поглотила его самого.
I. всё целовал меня, и в его медовых глазах не было страха, не было счета поцелуям,
а я плакала, нет, плакала алчущая пропасть внутри меня, ненасытно и безутешно.
Но вот этот момент, если замереть в нем, если не чаять окончания и не ведать начала, - он и есть одно из чудес любви.
Бескорыстное, бесстрашное намерение наполнить чужую бездну.
(с)
hriveloteутащила у
getnewpost