"Итак, «социальная и психологическая адаптация подростков в молодежных субкультурах». Программа такая.
Позвонили предупредить, что с сентября открывают новую группу реабилитации подростков с компьютерной зависимостью и нужно готовить программу тренингов. И – неожиданно: «Только вы подумайте как следует. Наша задача – адаптировать. Приспособить. Вылечить, если можно так выразиться. А вы их пугаете. Вы их – фактически – бьете». Это о прошлогодней ролевой игре, где дети по сюжету сидели в компьютерном клубе, и каждый получил по локальной сети сообщение, что в наш мир проникло порождение компьютерного разума, призванное все разрушить, его нужно найти и обезвредить. И каждый по ходу игры приходил к выводу, что это – он сам.
Было сильно. Было много озарений, мудрых находок, трудных решений, слез, мыслей.
А «подростки в молодежных субкультурах»? К чему их адаптировать? Заставлять привыкнуть к тому, что мир не похож на красивую и эмоциональную игру? Что все проще и бесцветней и нужно смириться?
Добрые мои старшие коллеги, в последний раз такого подростка видевшие максимум на собственной кухне, когда он возмутился, что его не пускают гулять, не помыл за собой посуду, а вдобавок, зараза, вставил в ухо вторую серьгу и обвешался феньками… Это не называется адаптацией. Это не называется воспитанием. Это – насилие. Тыкание носом в дерьмо с объяснением, что это и есть жизнь, и нужно привыкать. «Понимаешь, сынок, есть такое понятие – родина».
Адаптировать – это признать: мир огромен, мир враждебен, надо приспосабливаться, хоть как-нибудь. Это признать: я маленький и слабый.
Бедный ребенок, он не ходит на классные «огоньки», не играет во дворе со сверстниками, не ходит в кино, все книжки читает и мечи стругает из деревяшек – адаптировать его, срочно. (А то, не дай Бог, у него действительно хватит сил прожить иначе, сильно, ярко и полно, и тогда «адаптировать» нужно будет уже нас, великовозрастных неудачников).
«Это ужасно, у вас была игра, там застрелился профессор, и все дети плакали. Как вы могли? А эта девочка, как там ее, плакала еще и после игры. Это жестоко».
Да, но это – когда-то давно после игры. А потом она плакала, когда получила «три» в четверти по физике. Потом – когда ее не пустили в поход. Потом – когда мать назвала ее блядью и залепила пощечину за позднее возвращение домой. Но ничего, ничего, это в порядке вещей, это ведь настоящая жизнь.
«Они создают себе очень жестокий мир. Там убивают. Там умирают от любви. Там дерутся насмерть, помнят о прошлых жизнях и плачут во сне. Им больно так жить».
Да. Там не входят в Лориен дважды, там умеют прощаться навсегда и прощать – от собственной силы, а не оттого, что так принято. Там друг – тот, кто прикрывает спину, а не тот, кто дает списать контрольную и ждет вечером у подъезда.
Взять любого ведущего с нашей программы, сказать ему: хочешь жить – вот так? Сильно? По-настоящему? Может быть, глазки и загорятся на минуту, а потом все останется как прежде, потому что он адаптированный. Он к своему болоту – приспособился.
• И с чувством выполняемого долга топит в нем всех в пределах досягаемости.
А вот это маленькое чудовище в рваных джинсах краснеет и заикается в разговоре,
смотрит себе под ноги, не дружит с ровесниками, ездит на ролевки, классический «ушелец», подлежащий реабилитации.
Но главное в том, откуда и куда он ушел.
Так кто из нас слабый?"
http://users.livejournal.com/_raido/55827.html