Да нет, сынок, там было не до мытья и не до бритья,
Не до художественного литья, не до тщетности бытия -
Куда пошел? сиди и греби, ни с места на лбу волны,
А если богатый внутренний мир - ходи, но пока в штаны.
Вот жил-был царь, у царя был двор - нормально же для царя,
А на дворе был, заметим, кол, и он там торчал не зря,
А на колу - мочало: зачем? Стирать же, стирать, балда,
То, что стекает по колу вниз наутро после суда.
Но Бог бы, но чёрт бы с этим царем, такие у нас цари,
Сменяют друг друга, а кол стоит - смотри туда, не смотри:
Смотри на волну, покуда волна, а то уйдешь с головой.
Вот жил-был ты, у тебя был ты: чего же ты сам не свой?
Как будто богатый внутренний мир совсем уже стек в штаны,
Как будто Господь глядит на тебя иначе, чем до волны,
Как будто видишь Его иначе, чем глядя из колыбели,
Когда ты не врал, что знаешь Его, Его узнавая в деле -
Ну нет, сынок. Погоди. Молчи. Не знаю, кто у руля -
Но слышишь, на марсе что-то кричат. Дай Бог, чтоб “Земля! Земля”