Еремия втирал благовония в лежащую перед ним девушку, а заодно пытался её вразумить.
- Не понимаю я, и зачем было ему столько гадостей высказывать? Он же как лучше хотел! Он же... ээээ... с чистой душой всё! Ну, недопоняли друг друга немного, ну с кем не бывает! Что же, вот так сразу взять и послать?!
- Ах, недопоняли немного?! Вот как?! Да ты вообще слышал, что он мне наговорил? Волосы мои, как стадо коз??? Да я... – голос Суламифи захлебнулся от возмущения, - да я их мыла всего пять дней назад! Вон, подруги мои, дщери Иерусалимские, по две недели не моют и что? Ты слышал, чтобы их волосы кто-нибудь со стадом коз сравнивал?? Недопоняли немного, ха! Чего уж тут непонятного...
- Так ведь... он же... он же в хорошем смысле!
- В хорошем, как же! А живот мой – круглая чаша, значит! – Суламифь вскочила и придирчиво осмотрела свой живот. Ну да, худобой она не отличалась, но это же не значит, что надо прямо так, в лицо заявлять...
- Да как ты не понимаешь! Это же метафоры! Он же...
- Метафоры??? А говорить, что грудь моя на виноградную гроздь похожа – это тоже метафоры??? С каких это пор девичью грудь сравнивают с кучей мелких, мягких... А недавно что? Всю ночь его ждала, а он?! Пришёл, постучался, я ему дверь открывать бросилась, а он развернулся и ушёл! Как это понимать?
По правде говоря, этого Еремия тоже не понимал...
- И вообще! Всё ему моя грудь да стан нужны! А у меня... у меня... – голос Суламифи сорвался на фальцет, - а у меня душа!!! Вот! А он этого не понимает и понимать никогда не пытался! Нет уж! Всё! Караван ушёл! Мне такие возлюбленные и даром не нужны.
- Так значит, я иду, как по горам скачу, по холмам прыгаю?
Еремия, наблюдавший как Соломон в гневе ходит по комнате, отметил про себя, что некоторое сходство есть...
- Я, значит, яблоня?! Не понимаю я, и как она до этого додумалась! Не дуб, не кипарис, не кедр! Яблоня! Ну что мужественного она могла увидеть в яблоне?!
Соломон, забывшись, откусил кусок от яблока, схваченного в порыве со стола, и несколько мгновений растерянно смотрел на вылезшего из него червя. Потом со всей силы размазал яблоко об стену.
- Но ведь ты сам прекрасно знаешь, что она яблоки с утра до вечера ест! («За фигурой следит», - подумал Еремия, но вслух этого не сказал). Для неё же нет дерева важнее, чем яблоня!
- И стыд она совсем потеряла! Весь город надо мной потешается, обсуждая, как она с этими стражниками...
- Она же тебя искала!! Ну, выскочила впопыхах в одном исподнем, встретила этих стражников...
- Меня искала?? Ты что, совсем за дурака меня держишь, думаешь, я ничего не понимаю?! Я уже два месяца её в саду, в цветниках ароматных, жду! Дорогу она, что ли, туда забыла? – в словах Соломона прозвучала горькая ирония. С минуту он сидел, уткнув лицо в ладони, и думал. Потом, словно вспомнив, что он царь и не пристало ему расстраиваться из-за какой-то простолюдинки, встал и произнёс с гордостью:
- И вообще, меня шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа дожидаются! Нужна она мне больно!!!
- Но ведь она – единственная!
- Вот пусть и поперхнётся своей единственностью! – крикнул Соломон и словно вылетел из комнаты.
Еремия сидел в комнате в одиночестве и размышлял. Ну кто этого Соломона за язык тянул? Два месяца ходил к ней в виноградник и молча делал своё дело. Всё было просто и ясно, и никакого недопонимания! И все довольны! Так нет же, душа запела, комплиментов наговорить захотелось! Из-за этих детей малых весь труд его жизни мог полететь к чертям! Ну нет. Про такое писать – только время переводить. Еремия с наслаждением перечеркнул всё написанное ранее. А ему какое дело, если они в жизни ничего не понимают?! У него своя задача. Он произведение пишет. И не просто произведение, а ПРОИЗВЕДЕНИЕ. Такое, чтобы оно в веках осталось. Еремия раздумывал. Название... название нужно такое, чтобы всем сразу стало ясно - это лучшее из всего, что они когда-то читали. Ну ладно, с названием разберёмся, а вот автор? Ну кто станет читать что-то, написанное каким-то неизвестным Еремией, наблюдавшим всё со стороны? Никто ведь и не поймёт, что это произведение на века! Нет, его люди не знают. А вот Соломона знают все, всё-таки царь!
Размашистым почерком Еремия вывел:
Соломон. «Песнь песней»
(c)
airini 